Флибустьеры Чёрного моря - Страница 36

На организацию технической революции знаний попаданца также не хватало. По крайней мере, тех, что он легко мог вспомнить. Хотя успел прочитать много книжек и статей в интернете, извлечь из памяти много полезного наверняка не смог бы. Спроси его, кто был чемпионом СССР по футболу в 1966 году или о составе "Битлз", ответил бы даже разбуженный ночью. А как надо варить сталь или коксовать уголь… без посторонней помощи не смог бы вспомнить и под страхом смерти. Знал, конечно… когда-то, но забыл. В выуживании необходимых сведений, давно и прочно забытых, помог новый друг — Васюринский. Именно он, владея техникой гипноза, по наводке самого Аркадия, вытаскивал нужную информацию из склеротичной головы попаданца.

Немедленный слёт казацких атаманов был полностью инициативой и заслугой Васюринского, пользовавшегося среди казаков большими авторитетом и известностью. Сразу по прибытии с попаданцем в казацкий табор, он разослал всех своих джур к тем, кого назвал ему Аркадий. Состав приглашённых они обговорили ещё в пути. Васюринский называл фамилии и клички атаманов и полковников (многие имели по несколько "погонял"), а попаданец рассказывал, что о них помнит. Память от характерницкого обезболивающего не ухудшилась, а, скорее обострилась. В другое время попаданец так легко не вспомнил бы столько. Об освободительной войне с панами он читал немало и знал по именам многих. Запятнавших себя предательством отметали сразу, из тех, кого Аркадий таки не знал, приглашались только те, кому Васюринский доверял безусловно. От всех этих треволнений наказной куренной заметно осунулся, зато глаза его горели как у молодого. Пригласили также нескольких названных попаданцем сотников, о перспективности которых он знал.

Характерников призвали всех — не так уж много их и было. Конечно, то, что о них рассказывали в народе было, большей частью, выдумками, но в наличии у ордена характерников древних специфических знаний сомневаться не приходится. ТАКОЕ количество сплетен на пустом месте возникнуть не может.

Знавшие, что легендарный куренной попусту волну гнать не будет, откликнулись на его призыв почти все, кто смог. Да и без подтверждения сразу несколькими характерниками безусловной правдивости попаданца, нелегко ему было бы убедить старшину в необходимости того, что он предлагал. Собственно, не было у Аркадия реальных шансов остаться в живых при попытке объясниться с атаманами поодиночке. Чего-чего, а сребролюбивой сволочи на Сечи, и особенно вокруг неё было много. Как и иезуитских и панских подсылов.

К вечеру у Аркадия, судя по ощущениям, поднялась температура, усилилась боль в местах многочисленных ушибов и ссадин, а на растёртом бедре правой ноги воспалилась рана. Естественно, чувствовал он себя на редкость плохо. Виски — будто какая вражина в тисках зажала, окружающий мир потерял резкость, правое бедро не ныло уже, а полноценно саднило, периодически простреливая, аж дух перехватывало, острейшими болевыми всплесками. Хорошо — кратковременными, не длинными, так как вести любой вид осознанной деятельности во время такой боли попаданец бы не смог. Требовалось незамедлительно заняться поправкой здоровья, но на лечение и отдых не было времени.

Один за другим начали прибывать вызванные Васюринским атаманы, полковники и сотники. Надо было встретить их, выказать уважение. Ничтожеств среди приглашённых не было, зато людей с амбициями, обидчивых — хватало более чем. Затевая такое грандиозное дело, наносить оскорбление невниманием было бы преступной глупостью. Увидев, что попаданец качается от слабости, характерник напоил его каким-то снадобьем, позволившим Аркадию продержаться на ногах всю ночь. Весь в мировой политике, Васюринский недооценил тяжесть состояния попаданца.

Снадобье резко приглушило боль, но на здорового попаданец не походил даже при самом поверхностном взгляде. Всё вокруг для него покрылось розовым туманом, звуки голосов доносились притушенные, будто сквозь ватные тампоны, однако функции одного из гостеприимных хозяев он, по словам Васюринского, выполнил неплохо. Никого не оскорбил и дураком не выглядел. Сам Аркадий, как ни старался, мог из этой ночи вспомнить только отдельные моменты. Встречи с Хмельницким, Сирко, Остряницей. Все исторические личности оказались совсем не такими, какими он их себе представлял.

Знаменитый гетман, на нынешний момент — чигиринский сотник реестрового казацкого войска, оказался рослым, выше ста восьмидесяти сантиметров, мускулистым мужиком, явно много повидавшим. Судя по резкости движений после тяжёлой дороги, способным не только мудро руководить войсками, но и рубать врагов саблей. Совсем не старым и мало похожим на свои портреты.

Легендарный Сирко выглядел ровесником иновременника, ростом сантиметров ста семидесяти пяти, атлетического телосложения. Держался очень скромно, стараясь остаться незаметным. Из толпы его можно было выделить разве что по пронзительному, умному взгляду и красному пятну на нижней губе. Божественным знаком эту родинку объявят много позже. О незаурядности его знали пока немногие.

Встречу с Остряницей Аркадий запомнил только потому, что она совпала с приходом к шатру Васюринского наказного гетмана Матьяша. Пилип, разодетый как петух и фазан одновременно, резко контрастировал с одетыми в жуткое рваньё другими атаманами.

"Что значит мода, хотя нет, правильнее будет сказать: обычай. Положено в походы ходить в рванине, которую побрезговал бы надеть на себя самый распоследний бомж из двадцать первого века, и знаменитые уже люди, шляхтичи, наверняка не бедные, пограбить ведь успели, обряжаются в чёрт знает что. Интересно, им самим так выглядеть хочется, или перед электоратом выпендриваются? Да… наша верхушка носить сверхдорогие шмотки не стесняется. Чихать им на быдло, никто их кистеньком* на выборах не забаллотирует. А жаль…"